Ознакомительная версия.
Непостижимо.
«Ненавижу, – думала она, отворачиваясь от очередной подогретой пивом компании. Почти с наслаждением повторяла, чеканя шаг: – Не-на-ви-жу! Нена-вижу! Не-на», – и переводила сбившееся от бессильного гнева дыхание только когда за ее спиной захлопывалась дверь подъезда, тяжелая, как подъемный мост.
С каждым днем отвратительных рыл на улицах становилось все больше. Хотя, по идее, должно быть наоборот. Все-таки поздняя осень. Практически зима. Благословенное время года, специально изобретенное мудрой природой, чтобы люди могли отдохнуть друг от друга. Погода отвратительная. Все живое должно забиваться в норы, заранее проклиная всякую необходимость их покидать. И, сделав насущные дела, немедленно устремляться обратно. А не шляться по улицам с пивасиком.
Но поведение человекообразных в этом чертовом городке не подчинялось никакой логике. Они – шлялись. Вот как будто нарочно, чтобы ее позлить.
Конечно, если самой не выходить из дома, то и плевать, кто там, снаружи, бродит и как при этом выглядит. Но не выходить не получалось. Даже если окончательно забить на спортзал, остается закупка продовольствия, вечное проклятие домохозяйки. Можно, конечно, заказывать еду через интернет, а потом маяться полдня в ожидании доставки, гадать, насколько косорыл и хамоват будет сегодняшний курьер, но все равно чуть ли не каждый вечер выясняется, что в доме закончился хлеб, или сметана, или, чего доброго, кофе, так что будь любезна, кошелку в зубы – и вперед. Шла, куда деваться.
Все дороги к ближайшему супермаркету на проспекте Гедиминаса были тщательно изучены. Не то чтобы она выбирала самую приятную, так вопрос не стоял. Скорее – наименее противную. Чтобы забегаловок этих паскудных поменьше, если уж участка, где их нет вовсе, в городе днем с огнем не найти.
В итоге оказалось, что лучше всего не мудрить с маршрутами, а просто идти вверх по Якшто. Благо тут на целый квартал всего одна пивная. Правда, прегнуснейшая. Но – одна. Можно сказать, повезло.
Пивная располагалась в подвальном этаже невнятносерого старого дома и называлась «Drakono Liepsna». В переводе – «Драконов огонь». Ну, или «пламя», один хрен.
Судя по всему, раньше на этом месте была забегаловка с псевдо-китайской кухней, а новые хозяева не стали тратиться на смену декораций. Просто заклеили тонкой сероватой бумагой рекламный стенд, лживо соблазнявший прохожих древними кулинарными чудесами Востока, а сверху приписали от руки: «Всегда свежее пиво». Красный дракон над входом сразу стал похож на гигантскую вареную креветку, и окрестный народец покорно потянулся в заведение, не в силах противиться его гипнотическим чарам.
Хуже всего были, конечно, пятницы. Ближе к вечеру даже в дорогих по местным меркам ресторанах почти не оставалось свободных мест, а число посетителей заведений попроще возрастало чуть ли не вдесятеро – если судить по количеству перекуривающих у входа. О «Драконовом огне» говорить нечего, там и в обычные дни аншлаг, а по пятницам огибать толпу выползших оттуда курильщиков приходилось по проезжей части – чтобы уж точно никого локтем не задеть. Только этого не хватало.
Она, впрочем, быстро сообразила, что избавиться от пятничных вылазок в город совсем несложно. По четвергам закупала продукты с избытком, чтобы на следующий день не пришлось никуда выходить. Кладовая ломилась от пачек кофе, зубной пасты и туалетной бумаги – зная по опыту, что эти важнейшие составляющие всякого налаженного быта обладают неприятным свойством заканчиваться в самый неподходящий момент, запаслась чуть ли не на год вперед.
Но и это не помогло.
Именно в пятницу, причем не с утра, а после обеда у Дымыча, как всегда, прочно засевшего на работе, разболелась голова. Да так сильно, что он позвонил, попросил сходить в аптеку за цитрамоном. Потому что одна таблетка, слава богу, нашлась у кого-то из коллег, но вряд ли эффект от нее вечен, пусть лучше дома будет запас.
Вот о чем забыла! То есть, вообще ни разу не подумала с момента переезда. Из лекарств в доме только пластырь и витамины. Тут, конечно, без вариантов, надо идти. Хорошо хоть до аптеки рукой подать. Прямо здесь, на Якшто, рядом с «Драконовым огнем», будь он трижды неладен.
Решила – чем быстрее с этим покончу, тем лучше. Накинула куртку, сунула ноги в угги и побежала. Не переводя дыхания, схватила со стеллажа таблетки, заплатила, спрятала покупку в карман и выскочила на улицу. – Куда такая красивая торопится?
Опешила. Вот что-что, а на улице к ней до сих пор не приставали. Не только здесь, вообще – нигде, никогда. Ну, то есть случалось, конечно, давным-давно, когда еще в школу ходила. Но уже на первом курсе выучилась придавать лицу специальное полезное выражение для сношений с внешним миром, нечто среднее между «наше величество милостиво повелевать соизволит» и «не влезай, убьет». Действовало безотказно, даже на московских окраинах, где нравы, будем честны, проще и грубее, чем здесь, в Вильнюсе. При всем уважении к местной касте хозяев вселенной.
И тут вдруг – нате вам. Нашли себе «красивую» – ишь. Да еще и по-русски обратились. Как будто никуда не уезжала.
Тщедушный мужичок неопределенно помятого возраста – от тридцати до шестидесяти – что-то еще лопотал, пытался взять под локоток, совал в лицо пластиковый стакан с пивом, добродушно предлагая отхлебнуть. Она стояла столбом, звеня от бессильного гнева. Почему. Я. Не могу. Прямо сейчас. Его. Убить. Почему?!
– Да оставь поню[44] в покое, – вмешался один из его приятелей, такой же коренастый и лысоватый. – Не видишь, из аптеки вышла, гондонов прикупила, к хахалю спешит.
Заржали.
А она наконец снова обрела власть над оцепеневшим телом, смогла развернуться и побежать. Почему-то была уверена, что за ней непременно погонятся. Остановят, схватят, выкрутят руки, заставят слушать их гнусный хохот и мерзкие шуточки. И… На этом месте воображение ей отказывало. К счастью.
Только захлопнув за собой дверь подъезда, сообразила, что преследовать ее никто не собирался. И вообще, намерения у мужичков были самые мирные. Взяли пива, вышли покурить, делать нехрен и поговорить особо не о чем, а тут развлечение – дамочка из аптеки. Почему бы не познакомиться от скуки. Или просто позубоскалить. Это, собственно, все, чего они хотели. Можешь отправляться в отпуск, дорогое воображение, сегодня ты явно превзошло само себя. Выдохни, забудь.
Но вместо того, чтобы выдохнуть и забыть, она неожиданно расплакалась. Поднималась по лестнице и ревела, горько, захлебываясь слезами, как маленькая. И дома никак не могла успокоиться, бессильная злость и жалость к себе – самая слезоточивая смесь.
И когда десять минут спустя в замке повернулся ключ, она все еще рыдала, зарывшись лицом в собственную куртку, как в гигантский носовой платок.
Несколько месяцев кряду надеялась, что уж сегоднято муж придет с работы не на ночь глядя, а в нормальное человеческое время, и у них будет долгий-долгий вечер вдвоем. И вот наконец-то сбылось, видимо, сострадательные коллеги силком вытурили Дымыча домой лечиться – в самый неподходящий момент. Будь проклята эта пятница.
Так и не придумала, что ему рассказать. Как объяснить причину своих слез, не разрушив наивный мужнин миф о чудесном городе, где со всеми происходят только интересные и приятные события, как в добрых сказках для самых маленьких, которым пока и даром не сдался конфликт в качестве основы динамично развивающегося сюжета. Что могло случиться в таком замечательном месте? Упала? Ударилась? Говорила с призраком покойного отца? Резала лук? А вот, кстати, да. Превосходное объяснение.
В итоге просто уткнулась в большого теплого Дымыча и разрыдалась еще горше. Решила – если уж все так неудачно сложилось, что он меня несчастной застукал, хоть пореву всласть. Впервые за три с лишним месяца. И, честное слово, больше никогда. Но сейчас – пусть утешает.
Муж так удивился, что сперва даже спрашивать ни о чем не стал. Великодушно утирал ей слезы, гладил по голове, как ребенка, шептал нехитрые заклинания из серии «все будет хорошо» – с вариациями.
Оно, конечно, может, и будет. Когда-нибудь. Где-нибудь. Только совершенно точно не здесь.
Пока ревела, решила – все равно ничего путного не сочиню, значит, надо рассказывать правду. Ту часть правды, которая необходима и достаточна для объяснения. Вполне можно пожаловаться на посетителей конкретной пивной и молчать о том, что тут вообще все такие, не проговориться о тоске и отчаянии, копившихся с момента приезда. Раз Дымыч решил во что бы то ни стало любить этот гнусный городок, пусть любит. Пусть и дальше будет здесь счастлив, до самого конца контракта, если уж оказалось, что ему это по плечу. А я – ну что я. Стану ходить в супермаркет другой дорогой, по набережной, или через двор, или вообще куда-нибудь за реку, подумаешь.
Ознакомительная версия.
